А любовь остается, если это любовь…
«…Знакомьтесь: уважаемый на Днепропетровщине профессор медицины Лавр Анатольевич Асляев и его жена Раиса Андреевна Ивакина – тоже врач, отдавшая медицинскому делу многие десятилетия». Вот так начинался мой документальный рассказ об этой замечательной медицинской семье, написанный еще в 2009 году. А писались эти строки по такому вот поводу: в те дни у Лавра Анатольевича и Раисы Андреевны был по-настоящему великий праздник – 65-летие совместной супружеской жизни.
Редчайший случай семейной жизни! Но, к счастью юбиляров, он был. В народе такую юбилейную дату принято называть «железной свадьбой». Кстати, очень хорошее название – «железная»! Значит, проверена временем. Что и было подтверждено в этом конкретном случае. Я тогда писал: «Многая лета вам, молодята!»
Такое пожелание уже давно седыми «молодятами» было воспринято. Сейчас остается лишь кое-что вспомнить из их, богатой на любовь, жизни…
Медовый месяц фронтовой
…Взявшись за руки, они, немыслимо счастливые медики-студенты, медленно шли по одной из улиц Кисловодска. Вокруг безоблачное небо, тишь, благодать и так не хотелось верить в то, что где-то там, за этой прозрачной тишиной, громыхает война. Это было лето 1944-го…
– Зайдем? – показал Лавр на дверь городского ЗАГСа.
– После последнего экзамена, – ответила Раиса.
Последний экзамен они сдали 7 августа. 8-го, как и пообещали друг другу, расписались. Без каких-либо торжеств и пламенных речей. Просто соединили две юные судьбы в одну общую, семейную. Еще через несколько дней им обоим, как и еще тридцати другим выпускникам института, в местном военкомате выдали офицерскую форму и – принимай, Третий украинский фронт, новое врачебное пополнение!..
– Мы с Лариком, – Раиса Андреевна всегда называла Лавра Анатольевича по-домашнему тепло и ласково: «Ларик», – попали в Румынию. В Бухаресте нас определили в статотдел. Но чувствовали мы себя там плохо. Вроде бы, и нужной работой занимались, и добросовестно ее выполняли, но вокруг ведь – война! А мы, хотя и молодые еще, но уже врачи, и вдруг должны сидеть в статотделе… И тут приезжает начальник хирургической службы армии. Мы к нему: так и так, мол, любим хирургию, а сидим в статистах. Он возмутился: «Как так?! Нам позарез нужны врачи!» И нас перебросили в медсанбат.
– Медсанбат наш находился рядом с передовой, в нескольких километрах от нее, – продолжил тогда рассказ Лавр Анатольевич. – Работы хватало, и днем, и ночью. А когда наши форсировали Дунай, вообще было невпроворот, только успевай с раненными управляться. Потом нас разъединили: меня – в стрелковую дивизию, жену – в артиллерийскую. С врачами на фронте туго было, поэтому никто не спрашивал, семейный ты на этой войне или нет.
Рассказывая об этих медицинских фронтовых буднях, он, кажется, вновь переживал те фронтовые дни.
– В госпитале, – вспоминал, – где пришлось служить позже, никогда не забуду три, стоящие рядом, стола. На первом – сортировка раненных. То есть, кого и куда «сортировать» по сложности ранения. На втором – подготовка к операции. А на третьем – уже сама операция. А эшелоны с раненными прибывали и прибывали, минимум по десять вагонов в каждом. И это все живые люди, где каждый хотел выжить… Мы оперировали по десять часов без передышки. Было такое, что кто-то из врачей, что называется, падал с ног и тогда его укладывали где-то в уголке комнаты поспать хотя бы несколько часов. А потом опять скальпель в руки…
Однажды Раисе Андреевне передали: «Лавр убит».
Она, видавшая смерть ежедневно и ежечасно, от бессилия рвала на себе волосы: как же так, как же так?!.. Потом пришло уточнение: жив, только без ноги, оторвало ее. И горечь тут же сменилась странной радостью: увечья – это плохо, но главное – жив!
– А фактически произошло вот что, – рассказывал Лавр Анатольевич. – Ехал я на повозке. Вдруг бомбежка. Лошадь наехала на прыгающую мину. Она и рванула. Осколки – тут же по ноге! Смотрю: весь сапог в крови. «Ранило, – думаю. – Хорошо, что так…»
Я тогда задал ему вопрос:
– Было ли страшно на войне?
– Один раз, – ответил. – Когда Раечка приехала ко мне в госпиталь, где я проходил лечение. Вышла из машины, а тут бомба. Ка-а-ак бабахнет!.. Жену кто-то, кто был рядом, ухватил – и к земле. Я все это вижу и места себе не нахожу: жива ли?!.. Когда смотрю – поднимает голову. Я готов был кричать на весь мир: жива, жива! Она жива!..
Он, вспоминая тот случай, сидя за столом, тихо сжимал ее руку. И это тот миг, когда не нужны никакие слова.
Медовый месяц фронтовой! Оказывается, вот таким он тоже бывал. Тем и памятен. Даже через многие годы…
Самый надежный тыл – женский
…Их совместная на то время 65-летняя семейная жизнь, без всякого преувеличения, достойна отдельной повести, где каждая глава начиналась бы и заканчивалась тем взаимным согласием, без которого просто не бывает нормальной семьи. А согласовывать было что. После демобилизации из рядов Советской Армии Лавра Анатольевича (уже работающего на «гражданке» у профессора Т.Е. Гнилорыбова в Кисловодске и где впервые пришлось прикоснуться к научным истокам) через некоторое время вдруг снова призывают… в армию! И куда? На Сахалин! А это не две трамвайные остановки по городу. И научные перспективы тут же мгновенно отодвигаются куда-то далеко-далеко…
Но для них обоих, для Лавра Анатольевича и Раисы Андреевны, превыше всего было незыблемое понятие Родины. И они едут на Сахалин. Оба. Работают там не день-два, а годы и годы, где условия труда мало назвать некомфортными…
Потом вдруг, так же неожиданно, Крым! И чем, скажите, это не маятник жизни? Холодно – жарко… Потом Мелитополь. Военная форма еще не снята. А годы летят. И наука вот-вот уже станет недосягаемой…
Тогда и произошел тот счастливый случай, который принято называть жизненной удачей: профессор Т.Е. Гнилорыбов, который уже работал в Днепропетровском мединституте, пригласил уволенного из армии Лавра Анатольевича к себе.
Асляев, работая в больнице имени Мечникова, что называется, с головой окунулся в науку: сначала защитил кандидатскую диссертацию, затем докторскую, а еще через некоторое время его пригласила к себе ректор мединститута Инна Илларионовна Крижановская и предложила возглавить новую кафедру, которая только-только организовывалась, – кафедру онкологии. В СССР тогда было определено направление, которое действует и поныне: при всех мединститутах должны быть кафедры онкологии. Л.А. Асляев стал профессором.
Но вот простецкий вопрос: а возможно ли было бы это без надежнейшего женского тыла? Ведь наука это не райские яблоки собирать в чистом саду. Это труд. И не только для того, кто решил посвятить себя науке. Поэтому и Лавр Анатольевич, и Раиса Андреевна с нижайшим поклоном вспоминали тех, кто помогал в подготовке диссертаций. Кто-то из домашних в десятый раз перепечатывал на машинке, написанное Лавром Анатольевичем. Кто-то скрупулезно оберегал каждую бумажечку. А еще нужна была вера в то, что ты сможешь. Вот таким жизненным мотором для него всегда была его жена.
Во время той нашей беседы Лавр Анатольевич с благоволением вспоминал всех тех, кто был с ним рядом. Это профессор Валентин Анатольевич Коссэ (именно ему, уходя на пенсию, передал кафедру), потом новый завкафедрою профессор Игорь Николаевич Бондаренко, доцент Вера Семеновна Кислицына, многие-многие другие.
Трудное это дело – работать на онкоплацдарме. Но они работали. Продлевая жизни тем, кому судьба уже давным-давно выписала свои приговоры…
«Между молодыми не должно быть материальной зависимости»
… В тот вечер седые «молодята» многое вспоминали.
На 25-летие их совместной жизни домашние подарили им символических голубей. Это красивое крохотное изваяние украшало комнату и в день их «железной свадьбы».
На 60-летие подарили таких же крохотных лебедей. Бриллиантов (хотя эта свадьба и была «бриллиантовой»), конечно же, не было, но отблеск бижутерии – очень даже благородный.
– На 65 лет, – смеялись тогда оба, – подарят какую-то железяку! Свадьба-то ведь «железная»!
Я тогда спросил у них:
– А что можно пожелать молодым семьям, которые только-только начинают свой совместный жизненный путь?
Они отвечали, наперебой дополняя друг друга.
– В молодости это, конечно же, любовь! – твердо говорила Раиса Андреевна. – Потом – уважение, терпимость друг к другу. И, что очень важно, взаимопонимание.
– У нас все поровну, – тут же подтвердил сказанное Лавр Анатольевич, – и хорошего, и наоборот. Иначе бы просто не были вместе.
– Вот видите это платье? – показывала на свое одеяние Раиса Андреевна. – Оно еще из советских времен. И не потому, что мы жадничаем. Нравится мне! Сейчас же молодые пары довольно часто во главу угла ставят только материальную заинтересованность, не понимая, что она тут же становится материальной зависимостью, которой не должно быть.
– У нас не было и нет того, – продолжил Лавр Анатольевич, – чтобы мы, где-то не сойдясь мнениями, а такое бывало и бывает, вдруг переставали говорить друг с другом. Упаси Бог!
Слушая «железных юбиляров», тогда вспомнились строки прекрасного днепропетровского поэта Михаила Сергеевича Селезнева, – кстати, тоже фронтовика, прошедшего все трудности войны. Вот они:
Высыхаю колодцы. Глохнет пульс родников.
А любовь остается, если это любовь.
Их тут же тогда повторила Раиса Андреевна:
– «А любовь остается…»
– «А любовь остается…» – повторил и Лавр Анатольевич.
С этими словами они и встретили тогда свою «железную свадьбу»…
P.S. Вот так было тогда, в 2009-м. А сейчас… Лавр Анатольевич, к сожалению, уже закончил свой жизненный путь. Трудно переживала эту потерю Раиса Андреевна. А пишу об этих двух верных сердцах, чтобы те, кто прочитает эти строки, во-первых, знали о таких людях, а во-вторых, чтобы вспомнили что-то личное свое. Ведь у каждого из нас оно было. Или есть. Надо лишь помнить вот те прекрасные поэтические строки: «А любовь остается, если это любовь…». А любовь – остается! Это правда. Без нее ведь нельзя…
Со старых рукописей: невыдуманные рассказы.
Александр ПИЛЁНОВ,
заслуженный журналист Украины.
