Милые бранятся – только тешатся…

Похоже, с «изнанкой» нашей жизни, помимо сотрудников милиции, хорошо знакомы и медики «скорой». Именно об этом думал фельдшер Спиридон Нечитайло, трясясь в стареньком уазике с красным крестом на боку, почему-то в народе именуемом «каретой».

Утихомирить драчунов

А «карета», трясясь на ухабах, несла по адресу, где, согласно поступившему в диспетчерскую службу вызову, до кровопускания побранились «милые»… Фельдшер Спиридон  должен был эту кровь остановить, а также утихомирить драчунов. Медикам «скорой», обслуживающим небольшой и, в принципе, не склонный к уголовщине поселок, нередко приходилось выступать в роли миротворцев.

Так думалось фельдшеру, отдавшему своему делу (любимому или нелюбимому – было непонятно и по сей день) пару десятков лет. Наконец, «кучер» – водитель Серега – нажал на тормоз и замер, выжидающе глядя на Нечитайло:

– Ну, Кузьмич, приехали…

Спиридон  подхватил свой фельдшерский саквояж и бесстрашно шагнул в темноту.

– Если что, кричи, – поддержал его вслед Серега.

«Спящая ­красавица»

Дверь в квартиру, расположенную на втором этаже деревянной избушки, была распахнута, и, уже поднимаясь по лестнице, фельдшер услышал женские причитания, содержание которых Спиридону Кузьмичу, как посреднику между этим и тем миром, приходилось слышать по несколько раз в месяц:

– И на кого ж ты меня покинул!.. А-а-а?!

«Плохи дела. Похоже, нужно вызывать милицию. Впрочем, это всегда успеется», – подумал фельдшер, но когда шагнул за порог, понял: вызывать все-таки придется. Зрелище, представшее его взору, заставило содрогнуться любого, но только не Спиридона Кузьмича, который и висельников из петли вынимал, и утопленников пытался оживлять… На полу, опираясь  на массивную ножку круглого стола, за которым могла бы уместиться и небольшая свадьба, полусидел-полулежал покойник. То, что мужчина скорее мертв,  чем жив, было видно и невооруженным глазом. В его животе торчал нож – причем, торчал не просто так, скромненько, стыдясь того, что наделал… Орудие убийства прочертило в животе мужчины разрез такой                        длины, что, благодаря образовавшемуся отверстию, впору было изучать анатомию внутренних органов. Слегка поморщившись, Спиридон Кузьмич перевел взгляд на женщину, при виде человека в белом халате принявшую голосить еще громче.

– Ану, цыц! – прикрикнул на новоиспеченную вдову фельдшер. – Что случилось-то?

Женщина замерла, слезы мгновенно испарились  из ее глаз, и она затараторила:

– Понимаешь, мил человек, повздорили мы. Всяк бывает в семейной жизни…

–  Милые бранятся – только тешатся? Ничего себе – потешились… И за что это ты его так ухайдакала?

– Да Бог с тобой!.. Чего это ты решил, что я? Это он сам себе… как это называется… харакири сделал…

Спиридон Кузьмич хмыкнул, потом нахмурился:

– Ну, кто кому харакири сделал, пусть милиция разбирается. Есть в доме телефония, чтобы позвонить?

Женщина сделала слабый взмах рукой. Проследив его направление, фельдшер увидел дверь, ведущую, по всей видимости, в соседнюю комнату. Он вошел и опешил: на кровати лежала какая-то женщина, причем голая, ничем не прикрытая.

– Тоже труп? – грозно насупился Спиридон Кузьмич в сторону спящей.

– Нет, эта спит… мертвецким сном, – отозвалась вдова и взрыдала.

Через минут двадцать приехали сотрудники полиции, вскоре прибыла и  «труповозка». Мужчину, «сделавшего себе харакири», увезли в морг, а женщину, «спящую мертвым сном», попытались разбудить, но не тут-то было…  «Кузьмич, глянь, жива ли?» – крикнул один из полицейских. Фельдшер склонился над женщиной, проверил пульс. «Скорее жива, чем мертва. Но, чтобы не случилось наоборот, нужно срочно в больницу. Однако личность ее мне определенно знакома, – пробурчал Спиридон  и, выглянув в окно, где томился в ожидании Кузьмича тоже ко всему привыкший Серега, крикнул ему: «Тащи носилки быстрее, тут спящую красавицу нужно крепко поцеловать в реанимации, иначе не проснется!..»

Серега потрусил наверх, но когда приблизился к спящей, отпрянул, словно на кровати лежала не привлекательная женщина в костюме Евы, а змея.

– Полина?! Что она здесь делает?

И Кузьмич сразу вспомнил, где он видел «спящую красавицу». Это была жена Сереги, которую он видел только раз, на его свадьбе, но много слышал о ней от водителя, часто хваставшего красотой и хозяйской хваткой супруги. Фельдшер молча и сочувственно похлопал напарника по плечу и кивнул головой: дескать, работаем… Они погрузили жену Сереги, волшебным образом перенесшуюся из его дома в квартиру мужчины, «сделавшего себе харакири», и повезли в больницу. Серега рулил молча, разве что издавал звук, который сначала Кузьмич не мог идентифицировать. Через несколько минут он понял, что это скрипели Серегины зубы.

Сарафанное ­радио

На этом таинственном инциденте их дежурство и завершилось, и Кузьмич побрел домой. На пороге, как обычно, его встретила жена, с которой он прожил бок о бок, без особых ссор и скандалов, 20 лет. Но на этот раз Спиридон пристально вгляделся в жену, невольно пытаясь обнаружить признаки неверности. И даже заглянул в кладовую, где стояла метла, невольно потрогал: не теплая ли… Впрочем, его уютная и домашняя Любаша никак не напоминала чертовку, способную во время его отсутствия летать по мужикам. И Кузьмич, обняв верную спутницу жизни, дал храпака…

 А сарафанное радио вскоре начало трансляцию таинственной истории, которой занялись «компетентные органы». Кузьмич, не очень охочий до подобных «мыльных опер», эту слушал внимательно, ибо был причастен к ней самым тесным образом. Оказалось, что Серегина жена изменяла тому «направо и налево», благо, что ночные дежурства мужа позволяли это. «Последним любовником Полинки был прораб. Его жена заподозрила, что муж изменяет ей, когда она вахтерит в ночную смену в элитном доме – ну, том, что построили в соседнем поселке. И решила застукать любовников. Впрыснула в бутылку с дорогим вином какого-то зелья – похоже, сильного снотворного. Сказала мужу, что бутылку подарил богатый жилец дома. Знала, что муж не пропустит случая угостить любовницу перед соитием. Отпросилась с работы и, действительно, застукала голубков. Полинка-то всю бутылку вылакала и сомлела. А любовник уже было приступал к своим обязанностям, как тут явилась жена. Увидев эту картину, не выдержала и схватилась за нож…» – транслировала историю диспетчерша «скорой». «Да уж, детектива… Особенности национального харакири… – вступила в трансляцию вторая диспетчерша. – А зачем она в «скорую» позвонила?» – «Наверное, любила все же», – резюмировала первая диспетчерша.

«Да, неисповедимы пути твои, Господи, и пути рабов твоих, населяющих эту грешную землю», – подумал убежденный материалист Кузьмич. Подумал также о непутевой «спящей красавице» Полине, которую удалось-таки разбудить в реанимации, о своем водителе, оформившем развод, едва жена открыла глаза. Серега, кстати, уволился из «скорой» и нашел работу на стройке, чтобы не дежурить по ночам. Вскоре Кузьмич увидел Серегу. Он шел под руку с женщиной, за подол которой держались двое малышей. «Ну, с таким грузом метла точно не взлетит», – подумал мудрый фельдшер.

Ольга Серегина